Бисмиллях. Я, Еван в новом теле,
Все кофейни в чарыках тяжелых прошел наугад.
Я мечтал о ракы, собеседник дракона,
О ракы, что пугливый болгарин ракийкой потом назовет.
Я хотел им пропеть, что бездельник кто с нами не пьет.
Но молчали афшар и молчали юрюки.
И какой-то ага молча кушал урюки.
У ашуга летели из уст соловьи.
Светлый край, благословенными будут все сазы твои.
Мусульманские улочки все я в железных чарыках прошел наугад.
Там эфенди в окошке глотает катык,
Гипнотически движется желтый кадык.
Там валиде разожгла тандыр и хлеб испекла.
И льет из кувшина бекмес ( он - как из стекла).
Пока я ходил ягненок стал жирным бараном,
Состарился, умер и смотрит каким-то страшным вараном
Из областей глубочайшего мрака...
Нет ракы - угостите тогда анашой.
Раньше маленький был я - теперь стал большой.
Иду - на ногах железные гири.
Дервиш смеется в лицо, а глазам представляется пери.
Какая-то ханум, с лица откинувши чаршаф, спросила:
"Вы, должно быть, долго путешествовали, долго ходили?"
С тех пор, когда верблюды вести разносили,
А блохи цирюльниками служили.
Все страны в чарыках проклятых своих обошел наугад.
В Энгерю был и на Мысмыле.
Был в Стамбуле хамал и уже стал как хызр.
На челе проступил свет пророка.
И увидел дворец, при дворце хасбахче
И ее, как из теста куколку.
Я увидел ее и скажу ё-моё!
Так старался Аллах, создавая ее.
И София Лорен пред ней - крыса.
Если с веткой ее мне сравнить, то с веткою кипариса.
Розы на щеках. Ротик, как бутон. Виноградина - пальчик. Она,
Скажу вам, прямо как четырнадцатидневная луна.
Персик рядами жемчужин она кусала без страха.
Этот ротик есть визуальный знак присутствия Аллаха.
Она - приносящая утешение сердцу безбрежная река.
Она - пастуший рожок, что текущую воду остановил.
Так стоял я без сил.
И сокол-сапсан моей мысли
К ней под узорное платье пролез.
Я стоял и готовил ласковый сахар словес...
И вдруг - хищник гор предо мной появился,
Словно сам ангел смерти в алой одежде и алокрылый явился.
И рот его был - гнездо лжи.
Он скверен был с головы до пят.
И вот говорит этот гад:
"За то, что ты так любишь баб,
Из твоего мяса я сделаю кебаб".
Я говорю, приподняв красиво бровь:
"А если это любовь?"
"Найди того, кому постыла жизнь,
Из вены у него возьми 7 капель крови,
В медовый свой шербет накапай
И снимет, как рукой..."
Да, я теперь обрел покой.
Пусть на руки мне воду некому полить.
Огонь пусть к трубке вишневого дерева некому подносить.
Я в зеркало смотрю
И вижу лошадь
С человеческим лицом, но лошадиными щеками.
И я люблю ячменный хлеб с водою.
И не прошу ракы, тем боле анаши.
И дни мои светлы и хороши,
Как шаги через долину невзгод,
Пока не заговорило немое,
Пока не протрубила труба,
Пока попугай улыбается...
Грех мне печалиться из-за самки.
Грех спорить, что моя верблюдица лучше.
( Под утро твоя верблюдица стонала,
Ну а моя страусенком бежала).
Ночами хочу посмотреть
Как ангелы стоят на каждой из звезд,
Как небо из полированной стали
Блестит нестерпимым светом.
Как смотрит на меня
Громадный ангел из снега и негасимого огня,
Как листья дерева Седрат подобны ушам слона.
Хочу это видеть
И в радостном сне повторять:
"АЙ ЛАВ ТУРЦИЯ
АЙ ЛАВ ТУРЦИЯ
АЙ ЛАВ ТУРЦИЯ".


источник: Топос