Большая красота Мир ласково пасёт,
А жилистый красот ей кваса жбан несёт.
А мира между тем валялась на мосту.
А мира между тем смотрела в пустоту.
Тогда как Мирин мир взирал на красоту.

(Из старого стиха)


* * *
Сырая звездочка, сырая,
На холмы вечером слетая,
Путеведущим тихим оком,
Все ждет меня в краю далеком.

Хоть спи, хоть странствуй по планетам,
Хоть изумляйся белым светом,
Она, мигая тихим оком,
Все ждет меня в краю далеком.

Умри, родись, живи для славы,
Ищи лишь легкие забавы, -
Она все ждет в краю далеком
Путеведущим тихим оком.


ДЕВОЧКА-ФИТЮЛЕЧКА

Девочка-фитюлечка в Парке имени культуры
Видит бабочек из дряни, собачат из арматуры.
Видит, как один казах
С пидорасиной в глазах
Сжал портвей меж двух сосенок
И прется, словно поросенок.
Видит, видит космонавта.
Он на спутнике летит.
Сверху зрит он алконавта
И перстом ему грозит.
Видит, видит Гаутаму:
По дорожке он идет,
За палец держит свою маму
И насупленно поет...
Ах, Парк, Голубой, нескончаемый,
Вечный и бесконечный.
Ах, Парк, для ненужных детей
И беспечных покусанных женщин.
Ах, Парк, для незримых существ,
Что под видом незримых веществ
Циркулируют в каждой сосне,
Открываясь людям во сне.
К девочке-фитюлечке подошел солдат,
Железными зубами кусая шоколад.
Солдат со съехавшей крышей.
Ему кажется, что он девочкин брат.
Стуча железными зубами, он говорит:
"Сестра, я никак не могу согреться...
Было много водки и перца,
Донна Ванна, кипятковая Анна
И сухая горчица в носки.
Но во мне не растаял лед.
Но во мне не растаял. Вот.
У меня вместо печени - лед.
У меня вместо сердца - лед.
Было много людей, сестра,
Но тебя я не видел меж ними.
За тебя я боялся, сестра.
Я думал - тебя убили..."
Девочка-фитюлечка плечиком пожала,
Свистнула и прыснула, резво побежала.
Она мчится - солдат за ней.
Зажигаются сотни огней.
Она забегает в лица
И пытается в них притаиться.
Она хочет укрыться в стволах.
Хочет спрятаться в детских глазах,
Но ее выдает страх.
Но ее выдает ее страх...
За девочкой гнался солдат очень долго,
Но все же настиг, перерезал ей горло.
И зачем нужно тело в этом Парке,
Где все не в серьез?
Хочет девочка - станет одной из берез.
Хочет - станет засохшей ватрушкой.
И съедят старик со старушкой,
Осеняясь крестом, под российским кустом,
Поделившись кусочком с лягушкой.


* * *
Лишь чаи, лишь конфеты, лишь рафинады.
Лишь скатерть в цветочек с пригорками да ложбинками.
Лишь скромная заюшка юбку надела.
Лишь селедочка ласковая с жемчугами-росинками.
Лишь под столом крепко лапку пожмешь,
Пока тятя не видит.
Лишь водка лежит на путях-перепутьях
И шепчет: "Забудь!"
Забудь и очухайся по темноте.
И звездочка будет висеть в высоте.
Туда побреди, где кусты и ограда.
А как тебя звать никому и не надо.


СКОШЕННОСТЬ, ПРИДАВЛЕННОСТЬ И СЖАТОСТЬ

Скошенность, придавленность и сжатость.
Робость неизысканных предметов.
Скажем, песьих ковриков, печально-пыльных.
Скажем, стуликов смирных.
Скажем, всех этих совестливых фотокартиночек
И убогих пластмассовых кому на хер нужных корзиночек.
А может придет затюканная такая девочка.
И в волосах у нее грязненькая такая ленточка.
"Дяденька, дайте корзиночку одуванчиков пособирать.
А может есть котик у вас с ним заодно погулять?"
Котика нету.
Дал бы конфету, но нету.
А корзиночку, что же - бери.
Только смотри - верни.


КАРДИОЦЕНТРИЗМ

У моря кардиовалена
Он приклонил свои колена.
Прилив. Слюна.
И звезды в горькой той слюне.
Его босые двойники и крабы шепчут в тишине.
Уже не будет больше страха.
И из разомкнутой груди
Выходят юноши и знамя впереди.
Выходят щегольские звери и светлые учителя.
Выходит храм, выходит хохот.
Выходит бобр, выходит похоть.
Все то, что тайно в сердце обитало.


* * *
Иди, скажи: "Я обитатель моря"
И протяни к ним серую ладонь.
Меня не называйте, ветру вторя,
Как тех, кто срублены и брошены в огонь.

Иди скажи: "Я обитатель неба.
И что мне дождь, когда я над дождем".
Ответят - здравствуй, обитатель гроба.
Тебя уже заждался чернозем.

Тогда скажи: "Нигде не обитаю.
Прописки нет и документов нет.
Я просто здесь случайно пролетаю.
Храни вас, Господи, товарищи. Привет!


* * *
Тихо-тихонечко ляжет в постель существо.
Слышно как дождь непрерывно шумит в коноплянниках.
Чаем грузинским назвали они вещество,
Которое вечером выпил и съел пару пряников.

Жизнью назвали они проплыванье во тьме облаков,
Словно плывут облака над владеньями смерти.
И мальчик во сне лебедями кличет хорьков
И, глазки закрыв, в этой сонной плывет круговерти.

Что тело лепечет уже ни понять-ни сказать.
Что душу ведет называют они умиленье.
А дождик все падает, падает, падает прямо в глаза.
И набухает земля, как под одеялом колени.


ЦВЕТЫ

Душно в доме. Хочешь - иди на рыбалку.
Но сначала мы сходим с тобою по черви.
Безглазые, толстые в мокрой, тяжелой земле.
Безглазые, толстые тучи на небе тяжелом.
И в желудке тяжелом яичница с салом комами.
Остановишься, смотришь - смыкает глаза.
И на диво в твоем одноцветном покое
Что-то хочет Создатель.
То гусиным пером он, то палочкой чертит.
То пройдется серебряным карандашом,
Размывая штрихи.
Это кончится - будет другое.


источник: Топос